Игорь Волошин: как увидеть мир сквозь 3D-очки

«Самые большие загадки таит в себе то, что мы видим, а не то, что скрыто от наших глаз» – гласит известное изречение Оскара Уайльда.

К сожалению, остроумный ирландец жил до эпохи кино – иначе бы он знал, что в фильме самый таинственный персонаж– тот, кто всегда остается за кадром. Режиссер Игорь Волошин – создатель арт-хаусных картин «Я» и «Нирвана», а также известный по телевизионному фильму «Олимпиус Инферно» о конфликте 2008 года в Южной Осетии. Игорь Волошин – это человек-загадка. Каждая его работа открывает что-то новое. 15 марта в кинотеатрах появится очередная картина этого режиссера под названием «Бедуин».

Волошин чем-то напоминает умудренного огромным жизненным опытом столетнего старца, однако через секунду может рассмеяться, легко и даже наивно, словно подросток, а еще через мгновение вдруг хитро прищуриться и подмигнуть.

Сайт StarLand.ru попытался приблизиться к разгадке тайны Игоря Волошина – самого неистового из представителей режиссеров «новой русской волны».

Секреты, которые нельзя озвучивать

Перед интервью у Вас была встреча с писателем…

• Да, это был Анатолий Кутник. Предлагает экранизировать свой роман. Он сам живет где-то в Германии, а сейчас приехал в Москву на книжную ярмарку и привез мне разные материалы.

Что-нибудь Вам приглянулось?

• Пока он только предлагал – посмотрим, прочитаем. Мы с ним предварительно связывались, общались, он мне присылал свои тексты, предлагал сотрудничать, может быть, работать вместе над какими-нибудь сценариями. Моя компания, Bulldozerfilms, занимается разными продюсерскими проектами, мы ищем интересных ребят, режиссеров, которые, на наш взгляд, могут сделать конкурентоспособное кино.

Какие у Вас сейчас существуют проекты?

• Именно сейчас готовимся к прокату фильма «Бедуин». Это драма, в которой рассказана история про сурогатную мать, идущую на все, чтобы спаси свою умирающую дочь. Кроме «Бедуина» на данный момент, у компании есть еще два проекта: первый – это приключенческий фильм.

Это что-то новенькое!

• Да, это универсальный проект. Сценарий мы разработали с Александром Орловым, моим партнером, вместе с которым я снял фильм «Бедуин». Эта картина стала призером многих фестивалей, а международная премьера состоялась на МКФ в Карловых Варах. Ким Ки Дук, южнокорейский режиссер, он известен своими крайне необычными и своеобразными фильмами, сказал много добрых слов о фильме, вручая приз за лучшую женскую роль на фестивале «Евразия». Второй сценарий – это триллер. Есть еще фэнтези, но это более суровая вещь для нашей страны, требующая большего бюджета и пока трудно реализуемая. Тот проект, которым мы занимаемся сейчас с Орловым– комедия-приключение, такая абсолютно народная история. Комедия – это сложный жанр. Сложный именно в том, что рассмешить на короткое время – легко, а рассказать историю героя с тем, что бы зритель проживал с ним его жизнь и ликовал – не просто.

Можете рассказать поподробнее о фильме?

• Нет, это секрет (хитро улыбается). На самом деле, нельзя озвучивать такие вещи. Я не суеверный товарищ, но внутри и вокруг нас есть некая квинтэссенция, некая материя, которую можно разбудить. Так открытия одновременно были сделаны в разных странах – все делалось параллельно. Ну ладно: наша компания Bulldozerfilms запускает в производство комедию с Сергеем Светлаковым в главной роли. В фильме так же появятся Анна Михалкова, Федор Бондарчук, Павел Деревянко. Продюсеров на этом проекте трое: Александр Орлов, Сергей Светлаков и я. Мы со Светлаковым и придумали эту историю, выносили и вот уже почти дописали. Рабочее название «Скорый «Москва-Россия».

Фото: пресс-служба Игоря Волошина

А какая у Вас самого любимая комедия?

• (С улыбкой задумывается). Моя любимая комедия – это, наверное, «Укрощение строптивого» с Адриано Челентано.

А второй проект?

• Триллер. Фильм будет очень страшный, заставит всех ощущать на себе холодный пот (смеется). Это будет жестокое кино, но оно будет делаться для проката. Фильмом занимается тоже Bulldozerfilms, мой партнер, Александр Орлов, стратегически меня очень поддерживает. На этот фильм пойдут все, и это будет страшным ударом.

В принципе, меня любой фильм ужасов пугает. Не натренирован. Самые страшные – «Ведьма из Блэр», «Зловещие мертвецы» – Сэм Рейми умеет напугать, прямо боюсь его… И Крюгер! Вот кто самый страшный (улыбается и закуривает сигарету). Все эти фильмы снимали в конце 80-х: тогда умели проникать в тонкую сферу воздействия. Как фильмы Дэвида Линча. Темные силы существуют, и когда ты думаешь, «блин, да это кино» – нет, это не кино. И не важно, с каким звуком ты смотришь фильм, в каком кинотеатре. Пусть даже это происходит в головах людей. Проникнуть в такую сферу без участия душевных сил сложно.

Ходят слухи о вашем сотрудничестве с Голливудом…

• Если говорить конкретно, то это тоже пока секретная информация (смеется). Со своими фильмами я объездил очень много стран, в том числе и Штаты, и там мои фильмы, как ни странно, идут лучше всего. Осенью шел прокат фильмов «Я» и «Нирвана». Фильмы идут там по два или три года. Это яркое, эмоциональное кино, и американская аудитория его воспринимает.

Почему именно американская аудитория?

• Потому что есть определенная энергетическая составляющая картины, которая не заигрывает со зрителями. Она не говорит о каких-то неизвестных пространствах, которые глубоко близки только автору. Я стараюсь работать с той материей, которая узнаваема. Другое дело, что могут быть авторские предпосылки, но в любом случае подача в моих картинах в каком-то смысле очень агрессивна, эмоциональна.

О техническом совершенстве

Как вы воздействуете на актеров?

• Я вообще всё делаю по любви. Много разговариваю и репетирую. И стараюсь работать с теми людьми, которые очень глубоко воспринимают то, что я им предлагаю. Мне кажется, что агрессия и гнев, которые, как ни странно, на территории кинопроизводства являются определяющими элементами – это то, без чего можно обойтись. Судят же только по результату. В кино, если бывают какие-то неурядицы, они возникают где-то внутри цехов, которые связаны с производством.

Вы можете вспомнить Ваш самый счастливый день съемок?

• Самый счастливое время съемок – когда я делаю какие-то технические вещи. С актёром ты можешь договориться, придать ему ту краску, которая нужна в первом и последнем дубле. А вот когда что-то взрывается, лопата в человека втыкается или отрезанная голова у кого-то в руках – эти технические вещи должны быть очень верны. Работа над тем, чтобы все выглядело достоверно и убедительно, выбивает больше эмоций, радости, чем хорошо снятая сцена рука об руку с актёром, который в кадре тебе что-то правильно подал.

Я слышала, что Вы отказались от участия в фильме о Высоцком, после того, как стало понятно, что с технической точки зрения фильм не будет совершенен.

• Да, была небольшая коллекция проектов, которые я для себя закрывал. Они связаны с той… энергией правды, которую тебе дает его образ, его техническое совершенство.А сейчас я вдвойне рад, потому что «Высоцкий» вышел, и фильм получился – отличный! Я и рад, что не делал его. Это очевидно было и есть, что это проект Пети Буслова. Он его ждал. Вообще, Петя – реально Эльдар Рязанов нового поколения. Потому что Петя – народный. А от меня зато много элементов скандального маркетинга осталось по «Высоцкому» (смеется). Даже если взять привлечение меня, как режиссера на этот фильм – уже скандал! Не говоря о моем выборе главного героя и работе с коллегами по проекту «Бенджамин Баттон». Одним словом этому фильму отлежаться надо было. А я, если я не вижу в совершенном виде то, что необходимо иметь в кадре, то камеру не включу.

Фото: пресс-служба Игоря Волошина

Насколько долго Вы готовы добиваться, чтобы кадр был идеальным?

• Во всем, что касается техники или какого-то трюка, дублей много быть не может – ты же не можешь взорвать двадцать машин. Поэтому ты репетируешь, готовишь. Например, у курицы болтается голова и не поднимается. Курица-мутант. Можно сказать, что ладно, она спит – и снимать дальше. Но как ее поднять? Я – в принципе – не подведу съёмочный процесс к той черте, чтобы что-то пошло не так.

Когда что-то не получается по не зависящим от Вас причинам и начатое приходиться бросать, Вам все же удается находить в себе силы идти дальше и вновь создавать что-то новое…

• Конечно, это стресс. Ты живёшь своим проектом, тратишь на него реальное физическое время, вливаешь туда и кровь, и плазму. Ты это делаешь по-настоящему, не формально. Хотя, формальный подход тоже нужен. Но самое обидное – не то, что ты переживаешь, переключаешься долго – это все лирика. Обидно то, что ты сеешь в проект какие-то важные зерна, которые, как химические элементы в лаборатории, подходят только для этого произведения, только для этого состава, и к другому они не подойдут. Чтобы приготовить этот раствор, ты тратишь душевные силы. А эти зерна уходят навсегда. Ты это родил, ты это оставил, и это умерло. Оно не может быть имплантировано в другой проект, потому что касается только этой темы.

Вы не жалеете о потраченном времени?

• Это жизнь. То, что ты делаешь – топливо, которое помогает тебе жить, двигаться дальше. Если ты ничего не делаешь – это просто спячка, во время которой обрастаешь жиром, как медведь (смеется).

Термоядерные пуховики для провинциалов

Неужели у Вас никогда не бывает творческого застоя? Настроения, когда делать ничего не хочется, даже вставать с утра?

• Было. Вот недавно. Стояла чудовищная погода, и был показ «Бедуина» в кинотеатре «Пионер» под открытым небом. Я был очень удивлен, что пришло довольно много людей. Люди в дождевиках смотрели кино. Было очень приятно. У меня такого опыта никогда больше не будет. Можно смотреть арт-хаус, сидя в своей машине в Калифорнии, где уютно и тепло. А здесь – стоишь под дождем в Парке Горького, дует холодный ветер. Я ощущал себя в шкуре этих людей – я в такую погоду даже не вышел бы из дома. Погода влияет…

Человеку родом из Севастополя, наверное, непривычно находиться в климатических условиях Москвы и Петербурга…

• Да, я родился в прекрасном городе, который я всегда любил и люблю еще больше. Я помню, в первое время в Москве меня очень удивляло, что здесь нет гор, моря, все находится на плоскости и семь месяцев в году пасмурно. Не говоря уже о снеге. В Крыму – нет теплой одежды, она не нужна. Когда я сюда приехал, то больше всего удивлялся, что здесь ведь и тепло тоже не оденешься! Передвигаешься на метро – а в метро жарко. Еще помню, как милиция очень четко отсекала приезжих – «регистрацию, проверим, ребяточки» – вот это вот – по термоядерным пуховикам (смеется).

Фото: пресс-служба Игоря Волошина

Как Вы провели первые месяцы в Москве? Столкнулись со всеми теми трудностями, которые преодолевают приезжие?

• Вообще, это интересная тема, потому что все сталкиваются здесь с совсем другой энергией. Можно вспомнить все эти сентенции про ритм жизни, который здесь другой, и так далее… Но есть более четкое, конкретное понятие, которое, я думаю, каждый испытал на себе: Москва бьет с носка! Я уж не помню, кто сказал эту фразу.… Это действительно так. И ты держишь удар. Я приехал, в принципе, в самый неудачный год для многих, потому что это был год кризиса, 1998-ой. Мне сказали: «Ты что? Все уезжают, а ты приехал». На самом деле, мне здесь обещали помочь с работой, но работы никакой не было.

Вы приехали учиться?

• Я поступил на двухгодичные курсы при ВГИКе, приехал на собеседование. Мне нужно было сдать два экзамена, сделать условные вещи, но самое главное – что я прошел творческий конкурс. Грубо говоря, нужно было доказать, что это не кто-то другой за меня послал материалы. Моим мастером был Валентин Черных, который написал сценарий к фильмам «Москва слезам не верит», «Свои» и так далее. Я приехал, и через три месяца понял, что меня отчисляют, потому что образование платное, а работы не было. А жил я во ВГИКе в общаге – все было очень нерадужно…

Но Вас все же не отчислили?

• У меня очень хитрая схема была: я переходил из одной мастерской в другую… О, там вообще такие игры были! (Лукаво и мечтательно улыбается). Но, по большому счету, в сумме я учился всего три месяца. Вскоре я снял мой первый документальный фильм «Месиво», и он получил ряд наград. Тогда это было прорывом для курса, и мне дали красный диплом. Хотя, на тот момент это все было странно, потому что кино стояло. После «Месива» было пять лет тишины, когда ничего не происходило. Не то, чтобы тишины: мне предлагали проекты, но такие, которые я не хотел делать. Было очень много таких историй. Ведь ты ждешь чего-то своего. И выжидать в эти годы было не просто.

Фото: пресс-служба Игоря Волошина

О добре и зле

Вы верите в приметы?

• Это зависит от подхода, верить или не верить в это. Кошка пробежала через дорогу – все, съемки остановились. Грубо говоря, если ты веришь во все эти рычаги, которые вмешиваются в жизнь какого-то конкретного человека – это и будет происходить.

Вы верующий человек? Верите в переселение душ?

• Ну, стараюсь. Христианство переселение душ не рассматривает. Вообще, если подумать о переселении душ, то это бред. Человек согрешил, и в следующей жизни его душа попадает в тело – свиньи. Это же какому богу надо поклоняться, чтобы думать, что он такое с тобой может сделать. Многие верят, что он может сделать тебя, например, тарантулом. Человек один раз приходит и один раз уходит, и больше не возвращается. Представьте, что все люди сидели бы в этом кафе и знали, кем они были в прошлой жизни. Подумайте, насколько опытными мы бы были и насколько вообще все было бы иначе. На самом деле, это все вводит в некий фантазийный соблазн, мечтательность, но это не дает ничего для реальной жизни. В христианстве Богу конкретно есть до тебя дело. До тебя. Он с тобой напрямую разговаривает.

Как Вы считаете, есть в жизни некая предопределенность?

• Да. Но это одна из сторон. Это как раз имеет значение, потому что поступки человека определяют причинно-следственную связь. Будущее и происходящее с каждым из нас – это следствие и выбора, и поступков, и образа жизни, который ведет тот или иной персонаж. Если ты выбираешь силы зла, то они тебе помогают. И наоборот, ты выбираешь добро, и тебе помогает добро. Это дает тебе те самые очки 3D, в которых ты можешь видеть ежедневное происходящее чудо. Чтобы видеть чудеса, надо себя на это настроить. И на это уходит вся жизнь человека. Бог забирает человека отсюда в самый подходящий для него момент. Если придерживаться того мнения, что жизнь вечна, и что все люди встретятся… Почему-то за последние два года, и даже больше, похороны стали для меня в какой-то момент повседневностью, и я к этому очень нормально стал относиться.

Как потерять 2 миллиона

Вы часто посещаете Интернет? Просматриваете какую-нибудь информацию о себе?

• Нет, стараюсь этого не делать – пустая трата времени. Когда я снял второй фильм, я это делал, было интересно. А потом забросил. Времени много уходит. Ты заходишь куда-то, не понимаешь, зачем, но проходит уже часа три. Я иногда ловлю на себе некую зависимость от Интернета. В одно время мне было очень интересно загружать ту или иную информацию: видео и так далее. Было интересно, как загрузить вот такую ссылку, как сделать то, как сделать это. После того, как я это пару раз проделал, стало уже неинтересно. Это все походит на какую-то обязанность. А еще приходит такая куча сообщений ни о чем.

А Вы читаете то, что пишут о Ваших фильмах, критику?

• Нет. Во-первых, у нас – с критикой плохо. Есть ребята, которых я уважаю, но мне неловко про них говорить сейчас, разумеется. Они-то точно мои интервью читают.
  Иностранных авторов – читаю раз в квартал. С «Бедуином» мы недавно дали около 40 интервью, и это были очень интересные разговоры. Европейский критик – он не то, что бы лучше. Просто у нас – критика не дружит ни с чем новым. Есть человек двадцать, наверное, которые плохо разбираются в контенте, в том, что делают современные авторы. В основном пишут слабо или личностно, и думают, что это круто. Или же слепо поклоняются уже заведомо раскрученным, либо голливудским проектам, либо европейским, обязательно с веточками наград. Я и так знаю это, и без их восхищения. Есть, конечно, оригиналы, которые говорят: «Альмодовар мне больше ничего нового сказать не сможет, Альмодовар разочаровал последним фильмом».

Кто это говорит? Кто, кто, кто? Вот и Вы не знаете. Так что, читать что-то о своем кино, написанное человеком, за которым вообще ничего не стоит, по-моему, напрасно. Потом все ведь хотят, чтобы я как все снимал, УГ какое-нибудь. А я так не могу.

Как Вы относитесь к тому, что любой фильм сейчас можно скачать в Интернете?

• Знаете, с одной стороны, автора, наверное, по сути, должно радовать, что больше людей увидели его кино. А с точки зрения продюсера я понимаю, что оно должно появляться в свободных сетях тогда, когда этот час должен пробить, а не когда у тебя уводят 2 миллиона долларов. Представляете, вот так взять и потерять 2 миллиона долларов? Ведь кто-то на этом наживается. Фильм мог стоить 3 миллиона долларов, делали его год – потом в один момент его воруют. Это не то же, что залезть кому-то в карман и вытащить кошелек. Это другая категория воровства. Все равно в любом случае все будет доступно через какое-то время. Но фильмы должны попадать в сеть для свободного скачивания в тот момент, когда они полностью заработали и свой бокс-офис и отработали на DVD. Я не против торрентов, когда они продлевают жизнь фильму, а не убивают его.

Что делает Вас счастливым и счастливы ли Вы на данный момент?

• Да, я абсолютно счастлив. А счастливым меня делает каждая секунда, каждый день, который я не теряю. Бывают дни, которые я теряю. Очень просто потерять день, дни и даже всю жизнь.

Игорь, огромное спасибо за интервью!

• Вам спасибо (улыбается).